Религия Чингисхана

Когда победа в борьбе за власть стала склоняться в сторону Чингис-хана, он заявил: “Это с помощью и при покровительстве Вечного Тенгери я победил кереитов и достиг такого высокого положения”.
Его внук Хулаги писал Святому Луи, королю Франции: “Тенгери выбрал нашего предка Чингис-хана ... своего сына.”
Сохранились и другие письма монгольских ханов, свидетельствующие об их вере.
Вот, например, отрывок из письма, отправленного 11 ноября 1246 года Великим ханом Гуюком Папе римскому Иннокентию IV:
"Слова правителя, ставшего волей Вечного неба ханом великого народа ...
Волей Бога под нашей властью находятся все территории от Востока до Запада. Если бы на то не было бы воли Бога, как могло бы такое случиться? Теперь вы должны сказать от всего сердца: мы будем вашими подданными, мы вам дадим нашу силу. Ты, собственной персоной, во главе королей, все вместе и без исключения, должны придти к нам, предложить свою службу и выразить почтение... А если вы не подчинитесь воле Бога, то станете нашими врагами."
Рубрук цитирует письмо Великого хана Монка Святому Луи, написанное в 1254 году:
"Вот предписание вечного Бога. На небе есть только один Бог и на земле есть только один хозяин, Чингис Хан ... Когда волей Вечного неба весь мир, от самого востока, где восходит солнце, до самого запада, где оно заходит, будет объединен в радости и мире, тогда будет ясно, что нам предстоить сделать."
Рубрук был свидетелем интересного заявления Монка: "Мы, монголы, верим, что существует только один Бог ... Он дал человеку много пальцев и, точно так же, он дал ему много путей."
Эти документы показывают, что в эпоху Монгольской империи преобладала монотеистическая интерпретация танграизма. Причем это религия служила тогда для обоснования идеи объединения всех народов "в радости и мире".
Князь Николай Трубецкой в своей книге Наследие Чингисхана (М., 1999) дает высокую оценку роли тюрко-монгольских народов в развитии российской государственности:
"Достоверно известно, что Россия была втянута в общую финансовую систему монгольского государства, и тот факт, что целый ряд русских слов, относящихся к финансовому хозяйству и продолжающих жить в русском языке и поныне являются словами, заимствованными из монгольского или татарского (например, казна, казначей, деньга, алтын, таможня) свидетельствует о том, что монгольская финансовая система в России не только была воспринята и утвердилась, но и пережила татарское иго... Если в таких важных отраслях государственной жизни, как организация финансового хозяйства, почтовых сношений и путей сообщений между русской и монгольской государственностью существовала непререкаемая преемственная связь, то естественно предположить такую же связь и в других отраслях, в подробностях конструкции административного аппарата, в организации военного дела и проч."
Не могу не процитировать мысли Трубецкого о системе Чингисхана. Хотя все это мне прекрасно известно и можно было бы написать своими словами, но они звучат убедительнее в устах русского князя, чем в устах якутского профессора, гражданина Франции, которого некоторые могут заподозрить в субъективности в этом вопросе. Поэтому цитата будет длинной:
"Чингисхан был не только великим завоевателем, он был и великим организатором. Как всякий государственный организатор крупного масштаба, он руководствовался не только узкопрактичными соображениями текущего момента, но и известными высшими принципами и идеями, соединенными в стройную систему...
К своим подданным, начиная с высших вельмож и военноначальников и кончая рядовыми воинами, Чингисхан предъявлял известные нравственные требования. Добродетели, которые он больше всего ценил и поощрял, были верность, преданность и стойкость; пороки, которые он больше всего презирал и ненавидел, были измена, предательство и трусость... после каждой победы над каким-нибудь царем или правителем великий завоеватель отдавал распоряжение казнить всех тех вельмож и приближенных, которые предали своего господина... И наоборот, после завоевания каждого нового царства или княжества Чингисхан осыпал наградами и приближал к себе всех тех, которые оставались верными бывшему правителю этой завоеванной страны до самого конца, верными даже тогда, когда их верность была для них явно невыгодна и опасна. Ибо своей верностью и стойкостью такие люди доказали свою принадлежность к тому психологическому типу, на котором Чингисхан и хотел строить свою государственную систему. Люди такого ценимого Чинисханом психологического типа ставят свою честь и достоинство выше своей безопасности и материального благополучия."
Русский князь описывает благородство Чингис хана и его соратников в следующих словах:
"В сознании их всегда живет особый кодекс, устав допустимых и недопустимых для честного и уважающего себя человека поступков; этим уставом они и дорожат более всего, относясь к нему религиозно, как к божественно установленному, и нарушение его допустить не могут, ибо при нарушении его стали бы презирать себя, что для них страшнее смерти. Уважая самих себя, они уважают и других, хранящих тот же внутренний устав ... человек рассматриваемого типа все время осознает себя как часть известной иерархической системы и подчинен в конечном счете не человеку, а Богу... Чингисхан сам принадлежал именно к этому типу людей. Даже после того, как он победил всех и вся и сделался неограниченным властелином самого громадного из когда-нибудь существовавших на земле государств, он продолжал постоянно живо ощущать и сознавать свою полную подчиненность высшей воле и смотреть на себя, как на орудие в руках Божьих."
Трубецкой приходит к следующему выводу о роли танграизма в государственной идеологии монгольской империи:
"Будучи лично человеком глубоко религиозным, постоянно ощущая свою личную связь с божеством, Чингисхан считал, что эта религиозность является непременным условием той психической установки, которую он ценил в своих подчиненных. Чтобы бесстрашно и беспрекословно исполнить свой долг, человек должен твердо, не теоретически, а интуитивно, всем своим существом верить в то, что его личная судьба, точно так же, как и судьба других людей и всего мира, находится в руках высшего, бесконечно высокого и не подлежащего критике существа; а таким существом может быть только Бог, а не человек. Дисциплинированный воин, умеющий одинаково хорошо как подчиняться начальству, так и повелевать подчиненному, никогда не теряя уважения к самому себе, и поэтому одинаково способный уважать других и вызывать у других уважение к себе, по существу, может быть подвластен только нематериальному, неземному началу, в отличие от рабской натуры, подвластной земному страху, земному благополучию, земному честолюбию. И проникнутый этим сознанием Чингисхан считал ценным для своего государства только людей искренне внутренне религиозных."