vendredi 21 mars 2008

Северная империя

Бувье-Ажам считает державу гуннов империей. В периоды могущества, во времена Модуна и Аттилы никто в этом не сомневался, что нашло отражение в равноправных договорах с империями и в других письменных источниках. Поэт Сидуан Апполинэр, современник Аттилы, называл его Царем Севера.

“Салвьен нахмурился и нетерпеливо перебил его:
- В чем заключается церемония выступления армии в поход у гуннов?
- Белый шаман читает молитву Тангра за успех кампании, - объяснил Сабир. - Затем военноначальник дает именем Бога клятву верности ханам. Потом белые шаманы и другие священники с командирами подразделений проводят церемонию очищения оружия и воинов.
- Значит Аэций дал торжественную клятву верности ханам! - воскликнул Салвьен.
- Разумеется! - подтвердил Сабир. - Иначе он не получил бы армию в шестдесять тысяч всадников.

***
Через несколько дней приехал посланник Аэция и остановился в соседнем доме. В первый же вечер Орест пригласил его в свою резиденцию на ужин. Посланник Марк оказался офицером лет пятидесяти, бывшим слугой матери Аэция, сопровождавшим юного Аэция во время его пребывания в 405-408 годах у гуннов. В начале ужина он с Орестом накормил духа огня и потом заметил:
- Интересно, что гунны, которые жили раньше так далеко от нас, тоже перед каждым ужином кормят духа огня!
Салвьен добавил:
- Оказывается у них есть также обряд очищения армии и оружия, как у наших предков.
Орест воскликнул:
- И на их знаменах развеваются равносторонние кресты!”
Было бы забавно, если бы оказалось, что, хорошо сохранившийся до сих пор обычай кормления духа огня предки якутов переняли у римлян. Но это, конечно, маловероятно.
Римляне не скучали. Марк познакомил их со многими своими друзьями, и Салвьентеперь знал много о зарождении дружбы Аттилы и Аэция. Большинство из этих друзей, которые знали Аттилу с детства, теперь были командирами воинских частей, расквартированных вокруг столицы. Они были очень гостеприимными и дружелюбными, охотно отвечали на все вопросы римлян и сами интересовались всем - от женщин и кулинарии до военного дела и религиозных споров. Салвьен с удивлением отметил, что гунны практически не знают ругательных слов - самым сильным ругательством было сравнение с каким-нибудь животным. Вино употребляли только самые богатые. Все пили в огромных количествах, до легкого опьянения, шипучий кумыс."

У якутов тоже нет сильных ругательств, приходится при необходимости прибегать к помощи других более развитых в этом плане языков.
"Ужин у одного общего друга Марка и Сабира закончился исполнением героического эпоса. Сказитель рассказывал речитативом и пел слова персонажей. Сабир тихо переводил для римлян наиболее интересные места: “Если посмотришь на запад, то можно видеть море Арат и восемь его заливов, много дней нужно, чтобы его обойти, великое море с постоянно грохочущими волнами. Эта страна в центре мира была несравненной красоты со своими бесконечными равнинами”...
Ойунский думал, что в этом известном отрывке из героического эпоса олонхо речь идет об Аральском море, т.е. стране дедов Аттилы. Олонхо признано наиболее архаичной формой героического эпоса тюрко-монгольских народов.
“Для чьих ушей слово родина звук пустой, для чьих очей степи отчие не милейзарубежных, тучных полей, тот не настоящий воин-батыр!”
“Лишняя горсть праха, несколько лишних капель крови на земле - так и должен кончать жизнь мужчина! Позор - умереть в юрте от старости и болезней.”
Салвьен отметил, что поединки богатырей, если даже один из них чудовище,регламентированы и происходят с соблюдением воинского этикета: о нападениипредупреждают, у побежденного осведомляются об его последнем желании, возможна пощада достойного противника. Представления о чести, славе и добром имени, пронизывают повествование, охватывают не только прижизненную, но и посмертную славу, - они наиболее дороги для батыра. Выше всего на свете для богатыря и его противников, для всех главных деятелей былин их высокое имя и слава: “Я урезал твое высокое имя; я изгрязнил твое белое лицо; я твою славу урезал!” - обращается победитель к поверженному врагу. Даже дьявольский богатырь настолько чувствителен к чести, что в самую критическую минуту последнего испытания соглашается на верную гибель, когда гуннский богатырь напоминает ему о добром имени. Салвьен много раз услышал: “Одун Хан урагынан” и спросил, что это означает, у Сабира. Тот объяснил, что речь идет о законах первого императора гуннов - хана Модуна, которым неуклонно следуют все положительные герои эпоса. Эпический рассказ длился всю ночь и кончился под утро женитьбой главных героев, свадьбой, являющейся одновременно праздником победы.
Белая шаманка благословила героев:
“Чтобы кончились сражения и смерть и чтобы черные силы удалились. Живите в мире, чтобы строить изгороди для размножающегося скота, чтобы мастерить колыбели для детей, чтобы был достаток и мир для потомков ваших потомков!”
Римляне были восхищены этим вечером и, возвращаясь домой, оживленно обменивались мнениями:
- Этот эпос мне напоминают “Илиаду”! - сказал Орест.
- За исключением того, что противники являются могущественными дьявольскимиплеменами, - заметил Салвьен.
Марк объяснил:
- В эпосе почти никогда не фигурируют среди врагов реальные племена. По-моему, это соответствует законам Модун-хана, которые были направлены на консолидацию всех степных племен. Герои являются гуннами - представителями Солнечного племени “кюн” или “гюн” с поводьями за спиной, то есть исповедующими тангианскую религию."
Выражение "иметь поводья за спиной" означает "повиноваться воле Бога".
"Орест оживленно заметил:
- Герои эпоса являются защитниками своей страны, не заметно никакого чувстваагрессивности. Вы видели как горели глаза у мальчиков, когда они слушали сказителя! Этот эпос воспитывает их в в духе воинской чести, доблести, самообладания.
Марк добавил:
- А также любви к родной стране и уважения к женщинам. А некоторые наши римляне презирают этот сильный и благородный народ. Это может кончится плохо.
Салвьен возразил:
- Я заметил, что гунны тоже презирают римлян. Они почему-то часто смотрят на нас снисходительно.
Марк терпеливо объяснил:
- Речь идет только о чувстве превосходства всадников над пешими. Ведь у нас самих сословие всадников-рыцарей составляет костяк римской знати. Для гунна непрестижно ходить пешком, спешенный или упавший с коня воин считается практически обреченным. Степной воин должен иметь и запасных коней, слово “однолошадник” имеет пренебрежительный оттенок. Уважающий себя богатырь должен ездить на семилетнем великолепном коне. Использование под седлом коня в раннем возрасте - свидетельство бедности его владельца, который не имеет возможности ждать, пока конь достигнет нужного возраста. Даже временно лишившись коня, мужчина роняет свое достоинство, например, когда ему приходится ехать на чужом коне вторым седоком при утрате своего коня. Нормальным для мужчины считается только езда на верховом коне - передвижение в повозке для него неприемлемо. Спешивание одного из всадников при встрече с другим символизирует признание превосходства по знатности, по возрасту или в каком-нибудь другом отношении.
Орест произнес задумчиво:
- А наши кавалеристы иногда привязывают себя веревкой к своей лошади, никто не может стрелять полуобернувшись на полном скаку, даже визиготы.
Потом улыбнулся:
- Поэтому нас возят часто в бричках. Как женщин!"

Слово “chevalier” (“рыцарь”) означает просто “всадник”.
"Приехал Аттила со своим прекрасным эскортом гордых всадников на великолепных рысаках и блестящими на солнце доспехами. Римляне, затерявшись в толпе горожан, с интересом наблюдали за его въездом в город. Молодые девушки, одетые в белые платья из тонкой ткани, держали в поднятых руках занавес, под которым проходили с песнями другие, группами по семь девушек. Они приветствовали Аттилу и прошли перед ним. Жители столицы приветствовали торжественную процессию радостными криками."
Эта сцена, напоминающая якутские обычаи, описана греческим дипломатом Прискосом.
Интересеная деталь. Автор гостил в Каннах на Лазурном берегу Франции у пожилой женщины, потомка турецкого вице-консула в Италии Захариуса Брискоса. Она была убеждена, что происходит от Прискоса.
"В первый день Аттила собрал Марка, Онегеза, Ореста, Салвьена и гуннского офицера по имени Едекон, хорошо говорившего по-латински. Молодой хан выступил с короткой речью: - Во время моего путешествия я встретился на Урале и много беседовал с послом голубых тюрков, гуннского народа на Алтае. Они великолепные металлурги и многие их мастера работают в наших военных мастерских. Поэтому они знали о моем приезде. Тюрки, находясь на одинаковом расстоянии от нас и Китая, хорошо информированы о том, что происходит в мире. Ситуация сильно изменилась за последние годы. Китайской империей правит династия табгачей, к северу от них сформировалось государство жужаней. Табгачи и жужане являются родственными нам народами. Поэтому кроме гуннских народов, нас, жужаней и табгачей сегодня во всем мире существуют только две серьезные силы. Это Иран, который представляет по-прежнему сильную империю и две римские империи, продолжающие считать себя центром вселенной. Гуннские народы преодолели все трудности, возникшие после дислокации и гибели империи, основанной волей Тангри великим Модуном. Это было нелегко и хан Оруос и мы сделали большие усилия, чтобы сплотить гуннские и другие народы и племена от Дуная до Урала и Аральского моря.
Аттила отчеканил, выделяя каждое слово:
- Гунны верят, что на небе есть только один Бог и будет день, когда на Земле тоже будет только один правитель. Тогда не будет больше войн.
При этих словах римляне невольно сжались и тревожно переглянулись."
Жан-Поль Ру пишет: “Это была сильная идея тюрков и монгол, повторяемая в течении двух тычяч лет от древних гуннов (хуннов) до оттоманских турок: “Как на небе есть только один Бог, то и на земле должен быть только один правитель” ... Это будет стоит дорого. Целое поколение будет принесено в жертву. Но результат оправдает приложенные усилия, если не будет больше войн” (Roux, Histoire de l’Empire mongol, p. 242).

"Аттила выдержал короткую паузу и продолжил обычным голосом:
- Народы римской империи вспоминают сегодня с ностальгией о “pax romana”. Бог отвернулся от Рима за безмерную гордыню его правителей и богачей, за недостойное их отношение к себе подобным, за все их другие грехи. Теперь он снова благосклонен к гуннам, которые способны установить “pax hunna” от Дуная до Китая. Если бы мы сегодня заключили союз с табгачами, то на Земле быстро бы установилось господство гуннов. Но история нас научила быть очень осторожными с Китаем и их императорами. Поэтому мы будем строить и укреплять свое сильное государство. Жужане служат буфером между нами и Китаем, мы не будем сильно конфликтовать с ними, хотя к этому нас побуждают алтайские голубые тюрки. Думаю, что путь ко всеобщему миру будет долог и очень труден. Мы доказали нашими делами, что не имеем агрессивных намерений против римлян. Наши воины, служащие наемниками в римских армиях, довольны. Наше государство получает свою долю доходов. Для нас достаточно размеров нашего государства. Мы имеем теперь самые лучшие в мире пастбища для наших коней и скота - главн ого богатства гуннских народов. Ваш историк Тит Ливий тоже думал, что Рим должен господствовать в мире благодаря доблести граждан и благосклонности богов. Но теперь у вас нет ни того, ни другого. Мы изучаем опыт табгачей, которые основали в Китае свою императорскую династию. Императорская конница состояла из табгачей и всадников других гуннских народов, пехота из китайцев, для управления страной табгачи продолжают использовать китайских чиновников и систему администрации. Теперь Китай выходит из кризиса. Для римлян и нас этот опыт представляет большой интерес. Вы тоже могли бы выйти из кризиса, если мы сможем реализовать подобный союз здесь на Западе. Другого выхода для вас я не вижу. Ведь Западная римская империя держится на самом деле только на копьях гуннских наемников. Я сторонник постепенного углубления наших отношений до союзнических, чтобы попытаться установить “pax hunnа-romana” от Испании до Урала. Тогда, может быть, мы найдем общий язык с табгачами и Бог поможет нам всем установить всеобщий мир. Я не забываю про другие народы. Рим сталкивался всегда с анархией и беспорядком в варварском мире. Теперь многое изменилось. Все больше анархии и беспорядка в самой римской империи. Боеспособность вашей армии низка. Визиготы, убежавшие от нас без сражения, потом разгромили римскую армию, а шестнадцать лет назад взяли Рим. Германские народы теперь лучше организованы, чем раньше. Я сам много раз путешествовал по Германии. Гепиды и остроготы являются нашими самыми верными подданными, более верными, чем некоторые гуннские князья. Их короли Ардарих и Валамир понимают и поддерживают все мои идеи. Гунны в отличие от римлян всегда сохраняют традиционных вождей, подчинившихся им народов. Мы уже служим арбитрами в спорах между многими независимыми германскими королями, а также уграми, славянами, некоторыми народами Кавказа и Сибири.
Аттила закончил выступление и сел на свой диван. Было видно, что он обсуждал эти идеи многократно с разными собеседниками. Онегез и Едекон с интересом посмотрели на римлян, ожидая их реакцию.
Орест встал для ответной речи:
- Я потрясен вашим анализом. Мы, римляне, почти не знаем, что происходит в Китайской империи и думаем, что события в тех далеких краях нас совершенно не касаются. Но они нас касаются, так как гунны оказались на Дунае в результате развала империи их предков, находившейся к северу от Великой китайской стены. Теперь почти вся Великая степь принадлежит родственным народам, верящим в одного и того же Бога и живущим по законам Модун-хана. Я рад слышать, что вы думаете не о набегах и дани, а о создании Великого союза народов мира. Я знаю Вас с детства и верю в искренность ваших помыслов.
Аттила сказал с улыбкой:
- Я Вас помню. Вы водили меня в Риме по библиотекам и достопримечательностям. Я не желаю гибели великой римской цивилизации. Надо только изменить отношение к другим народам и рабам. Я считаю, что хорошо понимаю римлян и верю в возможность создания с ними “pax hunnа-romana” от Испании до Урала и Сибири. Готов посвятить этой трудной задаче свою жизнь. Я не буду в нашем ответе Галла Пласидиа предлагать сразу заключить союз. Римляне к этому не готовы.
Онегез добавил, обращаясь к римлянам:
- Ваши императоры уже давно возомнили себя богами, носят диадемы и заставляют людей падать перед ними ничком на пол. В Константинополе полагается ползти к императору на животе от двери до трона, отталкиваясь руками и коленями, не поднимая глаз, перед тем как услышать голос императора. В этот момент по протоколу полагается с выражением огромной радости поцеловать красный сапог, выдвинутый вперед, затем приподняться, если это позволит сделать император. Выходят из зала таким же образом, пятясь назад от трона до двери. С такими людьми невозможно разговаривать."
По сравнению с римскими императорами Аттила был настоящим демократом.

"Едекон удивленно покачал головой и сказал:
- Если надо будет, мы быстро вышибем их спесь. Гунны моего племени и германцы-скиры племени моей благородной жены были бы не прочь поучаствовать в походах на Рим и Константинополь. Мы начали серьезно изучать осадное дело и римские метательные машины.
Аттила сказал:
- Аэций сообщает об активизации франков, бургундов и визиготов в Галлии. Он просит помощи. Нет худа без добра. Мы отправим ему несколько частей нашей кавалерии и добровольцев. Пусть римляне видят еще чаще, чем раньше гуннских всадников в роли своих защитников, а наши молодые воины адаптируются в римской среде и привыкают к регулярному жалованию. Это хорошо и для нашей казны. Мы только требуем, чтобы не было случаев вербовки гуннов, минуя наше правительство. Курдах - главный князь народа ак-ат-сэри, что переводится как “армия на белых конях”, на берегу Каспийского моря сообщает о том, что снова были попытки подкупа князей эмиссарами из Константинополя и побуждения их к мятежу. Это нас глубоко возмущает, и мы не оставим безнаказанными враждебные нам действия. Об этом я напишу в нашем ответе Галла Пласидиа. "
"Курдах" - еще одно якутское имя. В исторических источниках ((римско-греческих) пишут "Куридах - царь народа акатцир". Одного дядю Аттилы звали также по-якутски “Ойор-Барс” (Oebarse в римско-греческой транскрипции).
"После возвращения из Гуннии в Равенну Салвьен не ждал долго. Не прошло и недели как Галла Пласидиа вызвала его в императорский дворец:
- Письмо Оруоса (регентша произнесла “Роаса”) и Аттилы позволяет надеяться, что гунны, по крайней мере в ближайшие годы, собираются сохранять с нами хорошие отношения. Что Вы думаете по этому поводу?"
Мне кажется, что "Роас" (римско-греческая транскрипция) = "Оруос" (якутская версия несомненно древнего имени). Впрочем, моя книга Друзья Аттилы является романом, а не научной монографией. Но я искренне верю, что все происходило примерно так, как описано в моей книге.
"- Аттила считает, что, следуя заветам Августа, римляне благоразумно остановились на Рейне и Дунае. Царь Оруос и он заняты почти исключительно консолидацией гуннских и других варварских племен от Дуная до Урала, созданием “pax hunna” на этом огромном пространстве.
Регентша внимательно посмотрела на Салвьена и сказала:
- Орест говорит, что Аттила мечтает создать “pax hunna-romana” и считает это единственной возможностью создания устойчивого мира от Испании до Урала. Он заболел этой идеей и попросил у меня разрешения уехать к гуннам со своей семьей. Этот Аттила очень умен и харизматичен!
Салвьен не удивился:
- Он мне тоже говорил, что Аттила приглашает его своим советником. Мне кажется, что Орест искренен в своем стремлении помочь Аттиле создать “paxhunna-romana” и спасти таким образом римскую цивилизацию.
Пласидиа задумалась:
- Меня не удивляет эта идея Аттилы. Готский король Атольф ...
Салвьен навострил уши при этом имени - регентша говорила ему о своем первомсупруге, за которого она вышла замуж после пленения готами, чтобы спасти империю!"

Судьба Ореста и его карьера на службе у Аттилы и после его смерти в Западной римской империи, которой он правил в конце жизни от имени своего сына Ромулуса, дают много тем для размышлений.
"Она продолжила после паузы:
- Атольф, испытывая после побед в Италии головокружение от успехов, начал мечтать о том, чтобы заменить римлян своими визиготами, то есть о “pax gotica” на территории Римской империи. Потом после наших бесед он пришел к мнению, что готы не привыкли подчиняться законам и малочисленны. Поэтому он начал думать о возможности “pax gotico-romana” и увел визиготов из Италии.
Салвьен заметил:
- Гунны имеют древние имперские традиции. Они достаточно многочисленны, так как расселены на огромных пространствах. Говорят, что раньше они могли мобилизовать против Китая армии до 400 000 всадников. Не исключено, что они могут сделать это и теперь, если их клич будет услышан и в глубине Азии. Кроме того, среди их вассалов и союзников есть германские и многие другие племена.
Регентша резко прерывает его:
- Не думаете ли Вы, что Аттила только прикрывается идеей этого “paxhunna-romana”, чтобы создать со своим другом Аэцием новую Римско-гуннскуюимперию? Что Вы узнали про их отношения и планы?
Офицер выпил из принесенного молодой рабыней кубка глоток фруктовогонапитка:
- Аттила восхищается вашим приездом в 410 году в осажденный Рим, чтобы вдохновить защитников. Он высказал надежду, что Валентиньен вырастет хорошимимператором, достойным своего отца Констанца.
Пласидиа улыбнулась:
- Мне Орест доложил об этом.
Салвьен продолжил убежденным тоном:
- Мне кажется, что он человек набожный, верующий в единого и всемогущего Бога, привык подчиняться гуннскому кодексу Модун-хана, знающий прекрасно римские законы и обычаи. Хан Оруос миролюбивый и порядочный правитель, посвятивший свою жизнь возрождению и укреплению единства западных гуннов. Думаю, что они будут искать союза с законными правителями римских империй. Но для Аттилы, очевидно, было бы приятно видеть Аэция главнокомандующим всей римской армией.
Регентша снова резко прервала его:
- Зато мне это было бы неприятно. Мы бы тогда стали марионетками гуннов. Орест доложил, что Аэций дал торжественную клятву верности гуннам. Салвьен рассказал подробно, что он узнал наиболее интересного о взаимоотношениях Аттилы и Аэция. Регентша слушала очень внимательно, нахмурив брови и не прерывая его."
Даже Атольф, мелкий король, строил великие планы. Поэтому я не сомневаюсь в способности Аттилы строить великие планы.


“Начало весны 431 года. Южная Сибирь. Орест проснулся. Сколько событий и впечатлений! Они провели месяц на Кавказе. По приказу Оруос хана Аттила принял торжественную присягу от князей племен, находившихся в подчинении у умершего недавно хана Ойор-Барса. Клятва, данная именем Тангра, законы Модун-хана и авторитет Аттилы обеспечивали подчинение этих племен. Теперь они ехали на восток навстречу солнцу. Орест уже давно научился спать в седле, как гунны. Солнце взошло. На горизонте показались синие горы. Аттила крикнул:
- Алтай! Родина предков!
Принц Эллях и всадники эскорта издали крики радости:
- Ура! Уруй! Айхал!
Через несколько часов бешенной скачки они остановились на берегу реки у тюркского князя, польщенного визитом таких высоких гостей. Местное племя не входило в государство Оруоса и Аттилы, но сохраняло нейтралитет, так как с юга на него оказывали давление жужаны. Тюркский диалект отличался от речи большинства знакомых Оресту гуннов, но был вполне понятен. Князь сказал:
- Мы тоже живем по законам Модун-хана и молим Тангра о возвращении единствавсех гуннских солнечных племен с поводьями за спиной. Так как на небе есть только один Бог, то и на земле должен быть один правитель, чтобы был мир между всеми странами. Жужане владеют основными землями древних гуннов и считают, что именно они должны возродить гуннскую империю, но не всегда следуют заветам Модун-хана. Они говорят, что табгачи слишком ревностно служат интересам своих китайских подданных.
Потом стали говорить о дальнейшем маршруте Аттилы, желаюшего на этот раз дойти до самых исконных земель первой гуннской империи. Князь сказал:
- Никто кроме хана жужаней не может вам помешать посетить могилы предков. Думаю, что он тоже не посмеет вам мешать и может будет даже рад встретиться с вами. Я могу поехать к нему с одним из ваших офицеров и сообщить о ваших намерениях. Вы можете спокойно ехать к Байкалу, там мы встретимся. Мы должны потратить примерно одинаковое время на дорогу. Потом я с вами поеду к реке Орхон. Мне тоже интересно посетить эти места."
Племена Алтая основали менее чем сто лет после смерти Аттилы, знаменитый Тюркский каганат. Предки древних тюрков входили в первую гуннскую империю, основанную Модуном. Тюркские правители на многих памятниках письменно засвидетельствовали, что они были тангрианцами. Они утверждали, что власть им дана самим Тангра (uze kek Тengri).
То, что для легитимизации своей власти тюрские правители использовали веру в Тангра, показывает, что тангрианская религия в эти времена была традиционной и общепризнанной религией подвластных им народов и племен. Поэтому нет сомнения, что Аттила и его гунны также верили в Тангра.

"Дальше он стал говорить о религии:
- По дороге вы проедете через земли гуннских племен саха, уйгур, ураанхай, кангла, кыргыс, тува, хоро, тумат и других. Некоторые попали под влияние живущих по соседству язычников и утверждают, что Айыы Тангра, Аар Тангра и Улуу Тангра являются различными богами, а не разными именами единого и всемогущего Бога.
Сопровождающий Аттилу белый шаман с золотым двуглавым орлом на лбуостроконечной шапки терпеливо объяснил:
- У саков и алан слово “аар” означало “бог”, поэтому выражение Аар Тангара, которое мы часто используем в молитвах, означает “Бог Тангра”. Торжественное выражение “Айыы Тангра” можно интерпретировать как “Творец Тангра”, поскольку слово “айыы” имеет значение “творец-создатель”. Тангра является единым и всемогущим богом-творцом, другие небожители являются только выразителями его власти.
Князь заметил:
- Северные гунны почти забыли, что существовал исторический Модун-хан. Онивоспринимает Модун-хана или Одун-хана как бога судьбы, сидящего на восьмом небе.
Шаман пояснил:
- Модун-хан был избран самим Богом, иначе невозможно объяснить его непостижимые уму великие дела и победы. Сформулированные им законы, мы интерпретируем, как божьи заповеди. Эти заповеди неукоснительно выполняются до сих пор всеми, кто искренне верит в Тангра. Душа Модун-хана поддерживает постоянную связь со своими потомками, чтобы защитить их."
Таким образом, политеистическое толкование тангрианской религии, свойственное многим якутам, я объясняю влиянием северных народов. Жан-Поль Ру считает, что монотеистическая интерпретация тангрианской религии усиливалась в эпохи единства степных народов, а политеистическая интерпретация находила больше сторонников в периоды распада и раздробленности.
"Западный берег Байкала. Аттила и его свита поднялись на вершину высокой священной для местных жителей, горы, чтобы посмотреть на восходящее солнце. Орест знал, что гунны читают про себя короткие молитвы и сам стал читатьхристианскую молитву. Когда солнце взошло, Аттила попросил всех оставить его с Элляхом и спуститься в лагерь у подножия горы. Отец с сыном долго смотрели на великое озеро своих предков. Аттила видел Средиземное, Черное, Каспийское, Аральское, Балтийское и Северное моря, но никогда не испытывал такого трепетного чувства. Он сказал:
- Наши предки были вынуждены покинуть эти земли. Китай натравил на них соседние племена, поссорил вождей. Много поколений наших предков жили мирно и свободно между Уралом и Аральским морем. В один день великий Тангра послал им оленя с золотыми рогами, который повел их к военной славе, напомнил величие предков. Теперь мы создали могучий Эль. И твое имя Эллях означает “Владеющий государством” или “Миролюбивый”, ибо слово “эль” имеет два значения “государство” и “мир”. Ты знаешь, что гунн не может даже обнажить свое оружие без приказа хана. На нас лежит огромная ответственность, мы отвечаем перед самим Тангра за неизбежные жертвы во имя порядка на земле. Жизнь человеческая коротка, я займусь миром и порядком на Западе. Ты продолжишь это потом на Востоке, на земле наших предков.
Аттила и Эллях сняли пояса и надели на свои шеи. Потом сели на скалу и долго общались в своих мыслях с Тангра."
Эта сцена инспирирована известными историческими фактами, связанными с правителями-тангрианцами. В 1219 году, перед войной с Хорезмом, Чингис-хан поднялся на высокую гору и, "обнажив голову, сняв пояс и надев на шею" (Рашид-ал-Дин) общаясь в своих мыслях с Тангра, "не кушал и не ел три дня" (Бар Хебраеус). Такие общения с Богом он практиковал во всех важнейших случаях своей жизни. Известно, что в 1241 году, в Венгрии, Батый перед решающей битвой также поднимался на гору и общался с Тангра в течении суток.
"В лагере их ждал, только что подъехавший алтайский князь с жужанскимпринцем, который их приветствовал словами:
- Мой отец, Ка-хан жужаней, приветствует хана Аттилу и принца Элляха! Япоеду с вами на берег Орхона, где он будет вас ждать.
Потом начался дружеский пир. Орест отметил, что язык жужаней более трудендля понимания и иногда собеседники должны были прибегать к помощи алтайцев.Но многие из жужаней свободно говорили на алтайском диалекте. Возможностьпонимать друг друга почти без перевода доставляла всем большое удовольствие.
Эллях заметил:
- Табгачкие купцы приезжают до Волги. Мы понимаем язык.
Жужане нахмурились:
- Они скоро станут совсем китайцами. Многие живут в городах, китайскиечиновники начали отделять императора от воинов. Они его считают уже своимимператором, а не ханом табгачей. У нас сложные отношения.
Разговор зашел о местных племенах. Нюр-гун, один из жужанских воинов,объяснил:
- Здесь кончаются степи. Недалеко отсюда начинается великая река Лена, наберегу которой я родился. Говорят, что она впадает в Ледовитый океан. Таммало пастбищ. Люди живут в основном охотой и рыбалкой.
Алтайский князь поправил:
- Часть сака с высокими носами и со светлыми глазами, живших до нас наАлтае, ушла в эту страну. Некоторые до сих пор продолжают жить в нашихгорах. Они говорят на близком нам языке и разводят скот.
Нюр-гун подтвердил это:
- Мои предки из этого племени. Надо плыть на плоту по течению все лето, чтобы достичь устья этой реки. Там солнце летом не заходит круглые сутки...Орест не поверил этому рассказу."
Приятно, что якуты сохранили самоназвание “саха”. Видимо древняя цивилизация сака было настолько престижной, что память о ней сохранялась до недавнего времени.
"В степях от Байкала до Орхона путешественники увидели следы древних городов и поселений. Встречались хутора из восьмиугольных деревянных домов. Некоторые жили в полуземлянках из сырцового кирпича и камня. Вход в дома всегда был с востока. Очаг устанавливали в северо-восточном углу. Ореста удивило, что дымоход проходил под нарами вдоль стен жилища, чтобы повысить отдачу от печного отопления. Орест вспомнил черные от дыма стены домов простых римлян. Традиционные римские дома состояли из одной комнаты. Она служила кухней, столовой и спальней. Некоторые думают, что ее название atrium происходит от слова “ater” (“черный”), ибо она не имела дымохода. Для этих целей и для освещения служило прямоугольное отверстие в центре крыши. Свет входил также через дверь. Окон практически не было. Лишь в некоторых домах были комнаты, разделенные перегородками. Почти всегда к aтриуму примыкал сарай из досок, называемый “таблинум” от слова “табула” (“доска”). Римляне научились строить такие дома от этрусков. До этого у них были только прямоугольные или круглые лачуги без окон и даже дымоходного отверстия."
Надо смотреть на римскую цивилизацию в динамике его развития и упадка. Она долго была примитивной.
"На берегу Орхона они увидели военный лагерь с царским шатром посередине. Ка-хан встретил их дружелюбно:
- Приветствую хана и принца великого гуннского Эля на Западе! Рад, что вы решили посетить землю ваших предков, поклониться их могилам. Начался большой пир.
Поднимая кубок с китайским вином, Ка-хан сказал:
- Здесь присутствует китайский ученый гуннского происхождения Билгэн. Он тоже приехал посетить земли предков. Его рассказ будет интересен для нас.
Билгэн после нескольких формул вежливости с удовольствием начал рассказывать:
- Вы знаете из легенд историю Модуна. В этом я убеждался не раз, разговаривая с простыми табгачскими воинами в Китае и с пастухами на берегах Орхона и в горах Отукена. Расскажу только подробности основания гуннской империи, сообщаемые Сыма Цянем. Шесть с половиной веков назад Модун совершил первые набеги на Китай, где только что пала династия Цинь. Численность войска Модэ определялась в 300 000 человек. Император Гаоцзу лично повел войска против них, но Модун применил обычный прием кочевников: притворным отступлением он завлек лучшие китайские части в засаду и окружил авангард китайской армии вместе с императором в деревне Байдын, недалеко от города Пинчэн. Модун имел четыре армии, определявшихся мастью лошадей: вороные, белые, серые и рыжие. "

Римляне никогда не имели сильную кавалерию. Очевидно, что это было не простым делом. Воспроизведенные западными историками доспехи тюрко-монгольских воинов не уступают рыцарским.
"Эллях воскликнул:
- Вот откуда наша “армия на белых конях”: племя ак-ат-сэри!
Все оживились. Билгэн продолжил свой рассказ:
- Гаоцзу был вынужден заключить с Модуном договор мира и родства, выдать за него принцессу, обязался платить ежегодную дань. Модун создал державу, настолько сильную, что китайцы сравнивали ее со Срединной империей. Через тридцать лет один из пограничных гуннских князей напал на Китай. Император Вэнь-ди мобилизовал свою армию, но гунны не приняли боя. Китайский двор, учитывая силу гуннов, восстановил с ними мирные отношения. Согласно договору, гуннская держава была признана равной с китайской империей, и государи именовали друг друга братьями. В этом же году гунны одержали важные победы и на своей западной границе...
Все увиденное и услышанное Орестом подтверждало справедливость анализа Аттилой международной ситуации. Аттила заключил с Ка-ханом договор о ненападении и сохранении полосы нейтральных гуннских племен. Эти племена по своему желанию могли принимать участие в походах на восток, организуемых Ка-ханом или в походах на запад, организуемых Аттилой. "
Договор мог быть устным.
"Ка-хан предложил своим гостям:
- Почему бы вам не поехать посмотреть на Великую китайскую стену, построенную против наших общих предков. После вашего большого путешествия это будет казаться маленькой прогулкой.
У Элляха и Ореста загорелись глаза. Аттила сказал:
- Мы должны скоро вернуться на Дунай. На этот раз наше путешествие слишком затянулось. Но я сам горю желанием посмотреть на Великую стену, свидетельствующую о могуществе наших предков.
В сопровождении Билгэн, хорошо знавшего табгачкого губернатора пограничнойпровинции, Аттила и его свита совершили увлекательное путешествие в пограничный китайский город, поднялись на стену и полюбовались на бесконечные степи на севере и на густонаселенную провинцию, примыкающую к стене с юга.
Аттила с сожалением отклонил любезное предложение губернатора поехать с ним к табгачскому императору Китая, поручив Едекону съездить в столицу Китая в сопровождении Билгэн. Прощальный пир состоялся в одной из башен Великой стены, на вершине которой по этому случаю были водружены табгачские, гуннские и жужанские знамена."

Бувье-Ажам думает, что Аттила пировал во дворце “китайского” (на самом деле табгачского) губернатора и подписал с ним договор.
"Аэций, взятый в клещи между войсками Галлы Пласидии и Теодориха, приказал Литориусу оборонять Арль и сам, не теряя времени, уехал с сыном к гуннам. Аттила встретил своего друга с распростертыми объятиями и похлопал его сына по плечу:
- Как быстро бежит время! Когда я уезжал из Италии, Гаудентиусу было только два года. А теперь он уже молодой бравый офицер. Впрочем, моему сыну Элляху уже восемнадцать лет.
Аэций улыбнулся:
- Гаудентиус на четыре года старше Элляха. Я слышал, что вы совершили вместепутешествие на родину предков, дошли до Великой китайской стены. Самые большие путешественники нашего времени!"
Известно мнение: “Путешествия формируют молодежь”. Поэтому Аттила был для своего времени политическим деятелем с самым широким кругозором.
"Аттила принял серъезный вид:
- А в это время у вас происходили странные события: Галла Пласидиа встречает как победителя человека, который проиграл все сражения в Африке. Чеканит медаль в честь непонятно какой победы. Назначает его командующим всей римской армией и патрицием.
Аэций сказал устало:
- Она не может мне простить поддержки Жана, гуннскую интервенцию, своивынужденные уступки. Пласидиа хотела, опираясь на графа Бонифаса и короля Теодориха, уничтожить меня и избавиться от зависимости от гуннов. Она распускала самые нелепые слухи обо мне, чтобы попытаться скомпрометировать. А Бонифас дошел до фабрикации поддельных писем! Теперь я объявлен мятежником, а сын Бонифаса бездарный Себастьян объявлен Покровителем империи!
Аттила закидал его вопросами. Аэций отвечал быстро и уверенно с видом несправедливо обвиненного человека:
- Я защищал свою честь и достоинство. К тому же я не мог допустить, чтобы этот бездарный, легкомысленный и коварный Бонифас командовал всей армией в такое сложное время. Я его победил в честном поединке. Бог рассудил нас. Что касается визиготов, то у них почти все короли умирают от руки убийц. Они не способны в настоящее время на стабильную политическую жизнь. Во имя мира и порядка я должен стать командующим всей римской армией и патрисом. Прошу снова дать мне сильную армию.
Аттила задумался:
- В интересах мира и порядка на Западе и в наших собственных интересах мы поддержим тебя. Я поговорю сегодня с дядей.
Аэций обрадовался:
- Спасибо мой дорогой Аттила! Мы тогда сможем вместе обеспечить порядок от Африки и Испании до Урала и Аральского моря! Но только нам надо спешить и действовать очень быстро. В прошлый раз я опоздал на три дня. Всего на три дня! Если бы я тогда не опоздал, то не было бы сейчас никаких проблем!"
Надо полагать, что Аэций с Жаном тоже строили большие планы.
"Оруос внимательно посмотрел на Аттилу:
- Во время вашего путешествия на родину предков до меня доходили странные слухи о взаимоотношениях Аэция, Бонифаса и Пласидиа. Говорят, что он был коварен и вел двойную игру. Я начинаю сильно сомневаться в человеческих качествах твоего друга Аэция и не доверяю ему, как раньше. Но он прав в том, что времени на долгие размышления действительно нет.
Два хана перешли к анализу ситуации и обсуждению условий договора с Аэцием:
- Мы предоставим ему конную армию, думаю, что будет достаточно шестидесяти тысяч всадников, как в прошлый раз. Теперь мы можем собрать такую армию за десять дней. Надо призвать как можно больше воинов, знаюших латинский язык, найти всех бывших гуннских офицеров римской императорской гвардии и кавалерии. Заместителем Аэция можно сделать одного из наших князей, имеющих звание римского генерала. Это позволит к тому же потребовать достойное их званий вознаграждение. Все племена и воинские подразделения привести в состояние боевой готовности."
Многие гунны носили римские офицерские и даже генеральские звания, но смешно полагать, что и без этого гуннских военоначальников и командиров нельзя называть генералами и офицерами.
"- Это потребует больших усилий и порождает риск войны с двумя римскими империями. С такими делами нельзя шутить! В 425 году ситуация была проще - речь шла о помощи законному императору, избранному сенатом и не существовало такого большого риска. Следовательно, Аэций должен принять на себя гораздо более сильные обязательства, чем в тот раз.
Хан Оруос сказал:
- Слухи о ненадежности и коварности Аэция проверим потом. Правду не спрячешь в мешке. Пока будем действовать в строгом соответствии с законами Модун-хана, использовать проверенными веками методы контроля над исполнением договоров. Кроме двух торжественных клятв: перед нами и перед всей армией, Аэций должен оставить заложников. С кем он прехал?
- Со своим сыном Гаудентиусом.
Оруос удовлетворенно заметил:
- Он готов на все, и все предусмотрел. Как хорошо он нас знает! Зато мы не знаем хорошо его сложную римскую душу."
Несомненно, что частью реформ Модуна была систематизация и кодификация системы управления зависимыми народами путем взятия заложников, установления оптимальной ставки налогов и др.
"На поле перед главными воротами столицы выстроились уходящие войска. Развевались на ветру боевые знамена и бунчуки, солнце блестело на панцырях и шлемах воинов. Накануне вечером в каждом подразделении белыми шаманами былпроизведен обряд очищения оружия дымом. Аэций обошел под мерный, но негромкий грохот барабанов все подразделения армии и подъехал к Оруосу и Аттиле. Он сошел с седла и встал в почтительной позе перед ханами, сидящими в седле. Наступила тишина. Аэций произнес торжественную клятву верности на гуннском языке и поцеловал ханское голубое знамя с солнцем и луной. Потом к нему подошел христианский епископ с библией. Аэций повторил свою клятву на латинском языке, положив руку на священную книгу. Хан Аттила торжественно вручил ему боевое знамя, которое Аэций поцеловал и передал подъехавшему к нему Марку.
Хан Оруос вытащил свой меч и поднял к небу:
- Назначаю генерала Аэция, давшего торжественную клятву верности, командующим армией до реализации нашей договоренности во имя порядка на земле. Именем великого Тангра и в соответствии с законами Модун хана разрешаю вам, доблестные богатыри солнечного племени, обнажать ваше оружие по его приказу.
Аэций и все воины вытащили свои мечи, подняли к небу и крикнули троекратно:
- Ура! Уруй! Айхал!
Аэций дал команду, и армия в безупречном порядке, подразделение за подразделением, под мерный грохот барабанов прошла строем перед ханами и выступила в поход. У Гаудентиуса тревожно забилось сердце. Он остался в свите хана Аттилы, других римские заложники были отправлены на службу во вторую гуннскую столицу и другие города в глубине степей."
“Торжественная клятва перед Тенгри, гарантируется им, откуда вытекают ее особое значение и ненарушимость.” (Roux, Religion..., p. 120) .
“С начала 435 года Аттила принял официально титул императора и стал называть себя “царь император” или “император, царь гуннов”. Этим титулом он показывал, что рассматривает себя как основателя и руководителя большой федерации автономных стран и народов, создаваемой под эгидой гуннов. Все подвласные ему ханы, короли вассальных германских народов, цари скифских народов и вожди других вассальных племен принесли ему торжественную клятву верности. Но Аттила вскоре получил возможность еще раз убедиться в коварстве Теодоза и его советников.
В 437 году в нарушение Маргумского договора константинопольские эмиссарыпредприняли попытку подкупа князей гуннского народа ак-ат-сэри, раздавая золото и ценные подарки. Князья, нарушившие условия этого договора и законы Модун хана, были в глазах Аттилы вдвойне виноваты. Тем более, что в это время начались волнения среди кавказских аланов, являющихся уже в течение шестидесяти лет вассалами гуннов.Все гуннские князья, вступившие в сепаратные переговоры с посланникамиконстантинопольского правительства, были казнены согласно строгим законам Модун хана. Главный князь Курдах остался жив, поскольку это он предупредил Аттилу о византийских эмиссарах. Для Аттилы было ясно, что старый князь не справляется со своими обязанностями. Курдах в страхе убежал со своими наиболее верными людьми в горы, и на приглашение Аттилы явиться к нему ответил:
- Я обычный человек, который может ослепнуть, если будет смотреть прямо на солнце. Как я могу смотреть в лицо Великого хана подобного солнцу и посаженному на трон волей Тангра!
Аттила вспомнил с улыбкой поведение римского императора Августа, которому нравилось заставлять своим взглядом опускать глаза другим, веря искренне, что обычные люди не могут вынести священного пламени, горящего в его глазах. Он не стал преследовать старого князя, но лишил его власти. Ханом Восточной Гунии был провозглашен Эллях - старший сын Аттиллы. Народ ак-ат-сэри, который мог бы быть сильно наказан в результате жадности своих вождей, был доволен таким выходом из деликатной ситуации.
В 438 умер Бледа, брат Аттилы, второй руководитель гуннской империи. Никто на его место не был назначен. Таким образом, власть император, царь гуннов Аттила еще более укрепил свою власть во имя консолидации своей молодой империи, являющейся на самом деле большой федерации автономных народов. Его особую благосклонность завоевали король Гепидов Ардарих и король визиготов Валамир, выполнявшие аккуратно свои вассальские обязанности. Постепенно власть императора Аттилы укрепилась настолько, что по свидетельству Иорданеса: “Толпа королей, вождей разных народов сопровождала его, жадно следила за его малейшими движениями и по его повелительному взгляду каждый из них с трепетом приближался к нему или выполнял полученный приказ. Аттила, царь царей, один решал за всех и для всех.”
Слова Курдаха красноречивы. Интересно представить толпу германских королей, идущих вслед за Аттилой, который скорее всего был не очень рослым.
"В 439 году чудесный случай подтвердил божественное происхождение его власти. В один день пастух-гунн из восточной причерноморской степи увидел, что один теленок хромает. Он осмотрел ноги животного и обнаружил рану выше копыт. Идя по кровавому следу, он заметил недалеко острие меча, которое странным образом выходило перпендикулярно из-под земли, меч был золотым.
Скифские племена в древности имели бога войны и победы Ар-Эс (Ares), которого они изображали в виде меча.
Поэтому находка этого меча жителями причерноморских степей была воспринята как божественное знамение. Слух об этом быстро распространился от Дуная до китайской границы, от Балтики до Каспийского моря. Костры радости зажглись у всех гуннских племен, которые восприняли находку золотого меча, как послание Тангра. Бог давал императору гуннов победу, он информировал его о том, что он на его стороне во всех его делах, он обязывал его идти уверенно вперед. Соседние государства и далекие империи ставились в известность с помощью послов. Едекон снова поехал в Китай. Римские императоры поздравили Аттилу с чудесной находкой. Вожди и представители народов гуннской империи и соседних краев потянулись в столицу, полюбоваться чудесным мечом. Многие союзные вожди приносили присягу верности Аттиле и становились его вассалами, а нейтральные племена заключали с ним союзные отношения.”
Находка золотого меча была олним из основных событий жизни Аттилы, потрясшей сильно воображение современников.

"Гонория мечтала о людях честных и смелых, таких же прямых, как она сама. Она страдала в этой атмосфере убийств, интриг и лицемерия. Она пыталась говорить со своей матерью, но Галла Пласидиа была всецело поглощена своими интригамиковарного и могущественного, благодаря гуннам, Аэция.

***
О гуннах она слышала все время. Гонория их видела в первый раз в тревожном 425 году, когда их конные отряды в безупречном порядке, сверкая на солнце доспехами и оружием, гордо прошли парадом мимо холма, где она стояла рядом с только что ставшим императором братом и матерью-регентшей. Принцессе было тогда восемь лет. Она чувствовала нервозность матери и ее окружения. Парад принимал Аэций, который потом всегда приезжал в Равенну в сопровождении своих офицеров и гуннских гвардейцев.Много говорили о переходе посла Ореста на службу Аттиле. Гонория поняла, что гунны не просто мужественные и смелые люди, но что их цари ведут большуюполитику. Как и все, Гонория была потрясена новостью о находке Аттилой золотого меча Победы. Многие поняли, что Аттила такой же император, как и римские императоры. Но не такой слабый, как ее добрый и безвольный дядя Теодоз. Гонория не требовала от дяди воинской доблести. или полководческого искусства. Он был прекрасным юристом, кодификатором римского права, но не использовал даже эту свою компетенцию для управления страной. Империей управляли две дерущиеся августы и великие евнухи. Гонория видела, что константинопольский двор копирует чуждые ей нравы персидского двора, где евнухи играли большую роль ... Им было легко найти общий язык с Пульхерией, ограничивавшей доступ во дворец мужчин.
Гонории приснился Аттила на белом коне с золотым мечом. Она так давно небыла с мужчиной. Ей так хочется любить настоящего мужчину! Но ведь Аттилавсе-таки варвар. Ну и что? Ведь ее мать Галла Пласидиа была замужем за варварским королем Атольфом. Но она это сделала в интересах Рима. Благородный Орест перешел к Аттиле тоже по его словам в интересах Рима! А если бы она, Гонория, вышла замуж за Аттилу, то она бы сделала для Рима несоизмеримо больше. Атольф был мелким вождем по сравнению с императором Аттилой, за которым ходят толпой такие же, как и он, короли! Прекратились бы коварные интриги Аэция. Рим бы получил непобедимую кавалерию, и границы Римско-гуннской империи простерлись бы до Китая!
Но Аттила очень любит свою Керку. Говорят, что она очень красива и умна. Стать второй женой? Ей, римской принцессе, которая была августой и имела со своим братом Валентиньеном почти одинаковые права на Западную римскую империю! Нет, Гонория согласна быть только первой!"

Римляне считали себя настолько выше других, что не практиковали династических браков.
"Июнь 441 года. Дворец Аттилы. Гуннский император был потрясен:
- Они посмели ограбить могилы гуннских князей! И вы говорите, что это сделалепископ Маргума!
Орест подтвердил:
- Епископ Андош со своим слугой был замечен нашим патрулем, когда он отчаливал ночью с этого берега Дуная вдали от обычных мест переправы. Патруль пошел назад по их следам и наткнулся на разграбленные гробницы.
Онегез добавил:
- И это человек, который учит других морали, посвящает много часов в день на разбор судебных дел, выносит приговоры!
Аттила сказал грустно:
- Это самое тяжелое преступление для народов степей.
Онегез напомнил поучительный исторический пример:
- Когда царь персов Дарий совершил поход в степь и после бесплодного марша предложил скифам сразиться, те ответили: “Найдите и ограбьте могилы наших предков, тогда только мы сразимся!” Разумеется Дарий этого не сделал и оступил со своей утомленной армией.
Аттила заключил:
- Печально, что это произошло возле Маргума, где был подписан договор, которой мог бы послужить основой мира, но который всегда нарушался Константинополем. Чаша терпения переполнена! Скоро начнется Маргумская международная ярмарка. Не исключено, что будет попытка продажи награбленных ценностей. Приказываю совершить налет на эту ярмарку и конфисковать ценности и деньги у римских участников для возмещения морального ущерба и поиска вещественных доказательств против епископа! Если он подвернется под руки, то арестовать его для допроса!
Приказ Аттилы был исполнен гуннским отрядом, но епископа не оказалось на ярмарке в день набега."

***
После этого инцидента состоялся быстрый обмен письмами между двумя императорами. Сначала Теодоз выразил свое огорчение по поводу атаки Маргумской международной ярмарки и высказал предположение, что это дело рук неконтролируемых элементов. Поэтому он предложил “своему другу-императору гуннов найти и наказать виновных. Аттила ответил, что подданные его империизаконопослушны, подробно изложил причины налета на ярмарку и потребовал выдачи епископа Андоша. Теодоз приказал допросить епископа, который, естественно, не признался в страшном преступлении и свалил все на грабителей могил. Теодоз написал, что он считает Аттилу образованным и цивилизованным человеком и посоветовал обратиться в суд с иском на епископа и предоставить доказательства его вины. Получив это письмо Аттила не мог удержаться от смеха:
- Вот ответ достойный редактора “Кодекса Теодоза”!
Онегез заметил смеясь:
- Эта компиляция римских законов является единственным полезным делом в жизни этого императора. Всеми остальными делами правят Пульхерия и Евдоксия, которые грызутся между собой.
Аттила принял серьезный вид:
- По нашим законам воры наказываются сразу после установления их виновности без всякой долгой процедуры. Неужели Теодоз допускает мысль, что император Гунии может выступить истцом перед римским судом! Придется покажать на полях сражений, что к гуннской империи надо относиться более серьезно! Пусть он немедленно выдает нам епископа Андоша в соответствии с международным правом и обычаями!
В следующем письме Теодоз попросил предоставить ему точный список награбленных ценностей. Реакция Аттилы была резкой. Он сказал гонцу:
- Передайте вашему императору, что я больше не буду ему отвечать. Я требовал выдачи преступника, а не начала бюрократической процедуры. Мне самому придется пойти за ним на вашу территорию.
Когда гонец вышел, Аттила приказал:
- Начните маневры вдоль дунайской границы! Отправьте гонцов ко всем князьям с приказом о мобилизации войск для большой войны!"
Без этого инцидента Аттила скорее всего не стал бы воевать с Восточной римской империей и вошел бы в историю как миролюбивый правитель.
Гунны были хозяевами самых плодородных пастбищ Поволжья, Кубани и современной Украины. У них не было серьезных экономических проблем, толкающих их на вторжения в горные Балканы и покрытую глухими лесами Западную Европу.
"Со стены Маргума епископ Андош видел, как собираются с развеваюшимися знаменами с тангрианскими крестами гуннские войска на противоположном берегу Дуная. Были слышны звуки барабанов и боевых труб. Епископ задрожал от мысли, что слабовольный император Теодоз выдаст его гуннам, чтобы избежать войны:“Что делать? Есть только один выход. Отправить к Аттиле гонца с предложением... Каким? На что он может согласиться? Жизнь в обмен на Маргум! Почему бы и нет! Маргум - мощная крепость. Аттиле будет интересно взять такую крепость, не потеряв ни одного воина. Может быть, он даже согласится оставить меня епископом этого или другого города! Другого выхода нет!”
Аттила принял предложение Андоша и епископ открыл гуннским войскам ворота города. Теперь большая война была неизбежна. Аттила поднялся один на высокую гору, снял свой золотой ремень и надел на шею. После этого он сел на камень и провел целые сутки в общении с Богом. По его приказу сотни тысяч воинов должны были придти в движение, получить разрешение обнажить оружие. Будут жертвы, в том числе невинные, все ужасы войны. Войска должны будут кормиться за счет завоеванных областей. Но жертв будет больше, если не воевать. Константинопольские дипломаты и эмиссары не унимаются, натравливая на гуннов народы с таким трудом возрождаемой империи и соседей. Нет ничего страшнее анархии степей и в том числе для соседей! Аттила ответит перед Великим Тангра и своей совестью за свое нелегкое решение, принимаемое во имя порядка и мира в степи, во имя будущего “pax hunna-romana”.
Простой и естественный ритуал общения с Тангра не должен был измениться со времен Аттилы до Чингисхана. Горные вершины всегда вызывают возвышенные чувства у всех, тем более у поклонников Тангра, ассоциируемого с Вечным голубым Небом.
"Генерал подробно изложил ситуацию и робко посоветовал императору:
- Наши армии разгромлены. Надо просить мира у Аттилы. Другого выхода нет!
Ответ Теодоза выдал состояние его души:
- Думаете ли вы, что он теперь согласится на мир?
Аспар облегченно вздохнул:
- Орест говорит, что Аттила не будет атаковать Константинополь, если Вы первым попросите мира.
Теодоз обрадовался:
- Хорошо, я согласен! Отправьте ему парламентеров!
В декабре 447 года патрис Анатолиус от имени императора Теодоза подписал с Аттилой договор о перемирии и начале переговоров.

***
Жизнерадостная императрица Евдоксия была в ссылке в Палестине. Принцесса Гонория продолжала свою грустную жизнь в компании сестер Теодоза, ставших за годы войны еще более набожными. Когда пришла весть о заключении перемирия, на что никто не надеялся, она спросила своего доверенного слугу, евнуха Жасинта:
- Почему же Аттила не завершил разгром Восточной римской империи взятиемКонстантинополя, когда сам Бог был на его стороне?
Жасинт, отличавшегося живым умом и кругозором, задумался:
- Может быть, он считает военный успех не самым главным элементом своих завоеваний.
Гонория удивилась:
- Как это?
Жасинт объяснил:
- Аттила мне кажется прежде всего дипломатом. По его действиям видно, что он дорожит жизнью своих воинов. Дипломат радуется возможности предоставить воинам отдых, следя внимательно за действиями врага. Зачем ему драться, когда он может добиться без сражений то, что нужно ему в данное время?
Гонория в душе была немного огорчена. Если бы Аттила взял Константинополь, то она бы попала к нему в почетный плен. Как и ее мать, Галла Пласидиа, попавшая в плен к готам после взятия Рима. У нее бы началась новая жизнь, более свободная и, может быть, счастливая. "
С удовольствием отмечаю, что я родился ровно 1500 лет спустя после этой большой победы великого танграиста.
"Вскоре Теодоз подписал письмо Аттиле, в котором:
- Выразил согласие уступить Паннонию и выдать перебежчиков; согласился на то, что послами должны быть государственные деятели высокого статуса.
- Согласие на нейтрализацию района Нишавы для проведения там международной ярмарки.
- Содержание смешанных гарнизонов в крепостях к северу от Константинополя исохранение гуннского гарнизона в Атирасе.
- Предложил создать смешанную комиссию по проведению новой границы.
- Создать смешанную постоянную комиссию, ведаюшую вопросами перемешения идеятельности римлян и гуннов вне их новых границ.
- Передача гуннских и римских предложений на арбитраж Онегеза с обязательствами подчиниться его решению, предоставления ему необходимой для выработки решения информации, создания всех условий для работы. Кроме этого письма, запечатанного императорской печатью, посольство Максимина везло семнадцать гуннских перебежчиков. Совсем недалеко от Константинополя в Атирасе их ждали гуннские воины, которые должны были проводить посольство до ставки Аттилы."
Поразительно читать в условиях этого древнего договора условия об организации смешанных комиссий и содержании смешанных гарнизонов, международной ярмарке.
“Караван посольства проходил через разрушенные войной места. Днем питались наспех, чтобы не терять время в эти короткие февральские дни. Каждый вечерМаксимин устраивал по римскому обычаю ужин для своих почетных гостей Ореста и Едекона. Один из таких ужинов чуть было не вылился в дипломатический скандал. Все началось с того, что гунны начали хвалить своего императора-победителя. Римляне превозносили достоинства Теодоза, особенно старался подвыпивший Вижилас:
- Император Теодоз получил самое лучшее в мире образование, он является величайшим юристом всех времен и народов. Кроме того он большой писатель ихудожник.
Орест заметил:
- Аттила тоже получил хорошее образование. Он черпает знания всюду, не пренебрегая никакими источниками, тщательно собирает информацию по интересующим его вопросам. Он является самым большим путешественником нашего времени посетившим самые дальние и неизвестные края, а ваш Теодоз почти не выходит из своего дворца. Поэтому с большой натяжкой можно согласиться на то, что они имеют примерно равный уровень образования. Что касается важнейшей функции любого императора как верховного командующего своими армиями, то тут ясно, что не о чем даже говорить.
Вижилас выпалил резко:
- О чем спорить? Как можно сравнивать человека, даже выдающегося, с богом?Римский император Теодоз - бог, а ваш Аттила - человек!
Наступила тишина. Все были шокированы. Для христианина обожествление императора было языческим пережитком. Для гуннов власть Аттилы была несомненно дана Богом, но никакой смертный, даже их великий император, тем более трусливый римский император Теодоз не был богом. Гунны, оскорбленные надменностью римлянина, хотели немедленно расправиться с Вижиласом, находящимся на оккупированной ими территории. Максимину и Прискосу с большим трудом удалось всех успокоить и перевести разговор в другое русло.
Спокойный разговор продолжался недолго. Вскоре один из римлян ляпнул, смотря на развалины разрушенного войной города:
- Где Аттила проходит, там трава не растет!
Все гунны издали громкие крики. Орест и Едекон были возмущены этим бесцеремонным заявлением и покинули ужин, несмотря на очередные извинения Максимина. Однако Прискосу показалось, что гуннские воины, издававшие наиболее воинственные крики, восприняли это заявление как комплимент."
Приписываемое Аттиле изречение “где Аттила проходит, там трава не растет” принадлежит на самом деле римлянам, перепуганным его победами.
"Банкет начался в три часа дня. Каждый гость по гуннскому обычаю получал разрешение войти в зал только выпив кубок вина, уважительно приветствуя Аттилу. Стол императора и его диван были расположены на возвышенной эстраде в середине. На той же эстраде сзади был еще один стол и диван для особо почетных гостей. Столы были покрыты белой скатертью, а диваны - коврами и мехами. Хан Эллях сидел рядом с отцом, опустив почтительно взгляд. С двух сторон были установлены ряды маленьких круглых столов, рассчитанных каждый для четырех или пяти приглашенных. Римлян посадили на левую, менее почетную сторону. Максимин запротестовал против нарушения дипломатического этикета, когда увидел, что не он занимает почетное место за их столом, а гуннский генерал Берик. Но распорядители банкета не стали его слушать."
Имя "Берик" лучше интерпретировать как "дающий".
"После обязательной церемонии угощения духа огня начался банкет. Каждый стол обслуживали свой виночерпий и официант. Посуда была золотой и серебряной.Только Аттила сам демонстративно кушал из деревянной посуды. Он ел только вареное мясо, тогда как для приглашенных три раза накрывали стол самыми разными явствами. Протокол запрещал притягиваться к дальним блюдам, и Прискос в душе пожалел, что не смог продегустировать из-за этого некоторые деликатесы."
Все это живописно описано Прискосом. Прием Аттилы ни в чем не уступает современным дипломатическим банкетам и ужинам.
"Аттила поднял свой кубок и предложил тост за наиболее почетного гостя, который поднялся со своего места и высказал свои самые уважительные пожелания императору. После нескольких тостов атмосфера стала более непринужденной, беседа за столами оживилась. Только Аттила сохранял серьезное выражение лица и не улыбался. Он и Эллях молчали, видимо грустные из-за болезни Кере-куо.
Вечером зажгли факелы и светильники. Два импровизатора исполнили отрывки изгероического эпоса и поэмы в честь побед Аттилы. В зале воцарилась тишина. Гунны слушали с горящими глазами и только иногда сопровождали исполнение одобрительными возгласами. Прискосу показалось, что многие старики плакали от нахлынувших воспоминаний о сражениях и сознания невозможности продолжать разделять славу и опасности битв, а молодые воины заряжались энергией для будущих подвигов. Такая бурная реакция произвела сильное впечатление на римлян. Только на лице Аттилы ни один мускул не пошевельнулся, он был величествен и немного грустен. После сказителей появился старый воин, держа в руках Эр-Нака, маленького сына Аттилы. Император преобразился, он с ласковой улыбкой взял ребенка на руки, поцеловал и нежно поласкал за щеку. Удивленный таким резким изменением поведения Аттилы, Прискос спросил у сидящего рядом гунна, говорящего достаточно хорошо на латинском языке:
- Император, кажется, достаточно прохладен к присутствующим здесь старшим сыновьям. Почему он так нежен к Эр-Наку?
Гунн ответил шепотом:
- Только никому не говорите об этом. Один великий шаман предсказал, что старшие сыновья Аттилы не будут иметь царствующих потомков. Только потомки Эр-Нака достойно продолжат  его дело. Вот почему он так любит этого мальчика. Когда начали выступать шуты, римляне почувствовали, что много выпили и вежливо покинули банкет."
"Эр" можно перевести как "настоящий мужчина". Эр-Нак имел таким образом почти якутское имя. Он считается предком династии болгарских ханов.
"Ужин Кере-куо отличался от официального императорского ужина своейнепринужденностью. Римляне даже забыли, что она смертельно больна. Все быловеликолепно: убранство банкетного зала, дорогая посуда, изысканные блюда. Салвьен увидел, что императрица, которой было около пятидесяти лет, была такой же веселой и доброжелательной, как в молодые годы. Гости поддались ее обаянию и включились в конце вечера в общую веселую игру, где надо было произнести тост за прекрасную соседку и поцеловаться с нею. Прекрасными соседками Прискоса оказались молодые наложницы императора."
Прискос с удовольствием описывает эту сцену. Интересно, что Аттила отказывался вести переговоры с графом Максимином из-за недостаточно высокого, по его мнению, официального статуса в Восточной римской империи. В то же время дружеский вечер с Кере-куо показывал послам Константинополя, что Аттила относится к ним хорошо, как к частным лицам.
"После провала этого глупого заговора гуннские послы Орест и Есла, отправленные в Константинополь, заявили императору Теодозу, что:
“Он является сыном знаменитого и уважаемого отца. Аттила также благородного рода, и он своими действиями укрепил свое достоинство, переданное ему его отцом Мунзуком; а Теодоз, согласившийся платить постыдную дань, не достоин больше своих предков, он согласился стать рабом. Он должен, следовательно, уважать того, кого способности и удача поставили выше его, а не организовывать заговор против жизни своего хозяина, как гнусный раб.”
Император, привыкший слышать лестные речи, с удивлением услышал строгийголос правды; он покраснел и задрожал."
Первоисточником для этого эпизода служит книга Гиббона.
"Международный эффект от этого дипломатического демарша был огромным. Германские короли и другие варварские цари почувствовали, что действительно рождается новый мир. Ведь их или их послов по этикету константинопольского двора заставляли пасть ничком на пол и ползти к императору на животе от двери до трона, отталкиваясь руками и коленями, не поднимая глаз, целовать его красный сапог, выдвинутой вперед и выходить из зала таким же образом, пятясь назад от трона до двери. Теперь гордый император Теодоз был вынужден терпеть все унижения, признать многозначительный титул Аттилы “Император, царь гуннов”. Таким образом, царь гуннов Аттила добился фактически дипломатического признания в качестве сюзерена Восточной римской империи, зависимость Западной римской империи от него ни для кого не была секретом, и императора федерации почти всех других политически организованных европейских стран и народов!"

Aucun commentaire: